Название: Я здесь.
Автор: Gandkapper
Жанр: ангст
Персонажи: Дин в основном, Сэм.
Саммари: Праздник. По - Винчестеровски.
От автора: Ничего не мое.
Предупреждение №1: Много мата.
Предупреждение №2: Дин на грани безумия.
Предупреждение №3:
И похоже этот смайл скоро станет выражать мое отношение ко всему мной же и написанному.
читать дальшеВ эту глушь они приезжают в начале декабря.
То есть Дин приезжает. Сэм просто идет следом, шлепая неуклюже и размашисто, будто ребенок, только научившийся ходить. Иногда он спотыкается, и тогда Дин хватает его под руки, почти тащит на себе, увязая по колено в снегу.
Местных жителей здесь – по пальцам пересчитать. Невысокий, укутанный в десять курток старик встречается им почти уже возле самого дома. Он ничего не говорит. Но взгляд – вполне дружелюбный. А даже если бы и нет – Дину плевать. Он специально выбирал такое место. Потратил чертову уйму времени, выискивая маленький дом в глухой деревне, где никто не будет задавать лишних вопросов.
Поэтому Дин почти рад, когда, наконец, они добираются до занесенного снегом коттеджа, перекошенного и похожего на десятки таких же. Прямо как фото из его памяти. В доме пахнет сыростью, холодом и одиночеством. И, похоже, Сэм это тоже чувствует. За спиной Дина брат неловко переминается, скользя бесцветными глазами вдоль потемневших стен.
- Ничего, Сэмми, все наладим, - говорит он.
Самому себе, конечно. Но уж лучше так, чем звенящая тишина. Хоть можно на секунду вообразить, что Сэм все-таки различает его голос и понимает слова.
Чертов герой-самоубийца.
Дин берет Сэма под руки, ведет к пыльному дивану, бережно усаживает и вручает термос с чаем. Брат, конечно, упрямится, одергивает пальцы, шипит. Он всегда так делает, когда ему что-то не нравится. В последние несколько недель, по крайней мере.
- Придурок, - хрипит Дин, швыряя чертов термос.
На секунду он теряется. Не знает, за что взяться. То ли за Сэма, снова превратившегося в неподвижное изваяние, то ли за комнату, в которой, кажется, никто не бывал уже добрый десяток лет.
Дин тащится обратно на улицу, заносит оставшиеся вещи. Оглядывает необжитый дом снаружи. И думает, что не хватает здесь только «Импалы». Для нее со временем можно было бы даже гараж отгрохать. Жаль, что машину они оставили. Она хоть иногда напоминала ему, что Дин – это все еще Дин, сын Джона и чертовски упрямый сукин сын.
Сэм все так же сидит на диване. Руки на коленях. Губы плотно сжаты. Глаза тускло блестят из-под слишком длинной челки. Еще бы, Сэм не стригся целую вечность. Да и уж какие там волосы, когда миру грозил очередной пиздец.
Чертов герой.
Так не терпелось остановить гребаный конец света?
- Даже такой ценой? – вслух спрашивает Дин.
Сэм, конечно, ничего не отвечает. И ему становится как-то совсем невыносимо. Дин судорожно оглядывает комнату. Хватает скатерть и простыни и несется через весь дом в поисках спальни. Потому что руки чешутся разбить что-нибудь. Физиономию Сэма, например. Блять, да почему все обязательно должно заканчиваться именно так?
- Что ты сделал?! Повтори, сукин сын. Повтори, блять, - хрипло, сорвано.
Ну что за кретин? Ну ведь проходили уже. К кому обращаться теперь. Все мертвы. А в Бога он уже давно не верит.
- У нас все равно нет никаких шансов, Дин, - устало отвечает Сэм.
Не пробует даже огрызаться. У него же план. И Дин, блять, знает, что единственно возможный. Но еще одного такого вот неизбежного ему просто не выдержать. С него и клетки хватило.
- Ты не думал, что надо было со мной обсудить?
- Ты бы не позволил, - говорит Сэм, закрывая глаза.
Он как будто знает реакцию Дина. А может, так оно и есть. Ему сейчас слишком хреново, чтобы обращать внимание на такие штуки. И Дин со всего размаха бьет брата в челюсть, проклиная себя и его заодно за все, что с ними случится потом.
- Зацени, старик, - говорит он, усаживая Сэма на кровать.
Комната выглядит по-дурацки. Обои синие, в полоску. А шторы – просто пиздец. Кружевные. В цветочек. Дин бы точно повесился в таких стенах. Но у Сэма всегда был очень странный вкус. Завтра можно будет сгонять в магазин и прикупить чего-нибудь получше.
- Сэм Винчестер – гребаный сукин сын, - сообщает Дин, то ли стенам, то ли брату.
Сейчас это не имеет такого уж большого значения.
Сначала – почти невыносимо. Бесит почти все. Молчаливо безразличный Сэм, чертов хэппи-энд, который, конечно, для него оказался весьма далек от «хэппи».
Дин не справляется. Срывается на всех. За что его выселяют почти из каждого мотеля спустя какие-нибудь пару часов. Он изо всех сил старается выплескивать свою злость на ком угодно. Лишь бы Сэму не досталось. Но через неделю и это становится невозможным.
Дин наотмашь бьет Сэма снова и снова.
Потому что, блять, из-за его очередного плана он остался один.
- Протеиновые батончики, апельсины, - перечисляет Дин. – И яблочный пирог.
Продавец смотрит на него с интересом. Еще бы, новенький здесь – все равно, что жираф посреди Нью-Йорка. Дина вообще-то это не трогает. Вот пару недель назад – запросто набил бы морду.
- Еще что-нибудь? – вежливо интересуется мужчина, складывая его покупки в пакет. – На следующей неделе нам привезут мелочи к празднику. Заходите.
Дин кивает.
Да уж, праздник.
Сэм сидит возле окна. Остывший чай так и стоит нетронутый возле бледной ладони, хотя иногда брат пьет его литрами.
- Чувак, в этой глуши ни одного нормального канала, - Дин бездумно щелкает по кнопкам.
Через каждый – серая рябь на экране. А те, что показывают – выливают целую кучу дешевых мыльных опер. Да куда там кабельному тв до его жизни. Вот у него да – целая Санта-Барбара.
Дин Винчестер – маньяк-спаситель. Сэм Винчестер – ненормальный сукин сын. И там были еще люди. Но они давно умерли.
Дин усмехается. Кое-как запихивает в Сэма фрукты и протеин. Хотя кормить брата кажется чем-то таким неправильным, что Дин старательно отводит взгляд от выцветшего лица. Сэм – нормальный взрослый мужик. Он вампирам головы отрывал. Послал нахуй Люцифера.
И Дину больно.
Потому что Сэм сейчас должен сидеть за книгами, пороть чушь и забывать покупать ему пироги.
- Так надо, Дин. У меня за спиной – Люцифер анекдоты рассказывает. Так что это должен быть я, - Сэм упрямо поджимает губы.
- А что мне делать? Ты, блять, хоть подумал об этом, эгоист херов? – надо же, каким высоким голос иногда может быть.
Сэм молчит. Очень долго. И Дину хочется снова ему хорошенько вмазать. Ну, давай, младший брат. Ты же у нас всегда был семейным психологом. Скажи хоть что-нибудь. Вдруг полегчает.
- Бросать все это, старик. Ты не думай, я не какой-нибудь там герой. Мне плевать на все это. Только бы… Ой, блять, Дин, я просто хочу финала хотя бы для одного из нас. И тут такое дело – в финале ты.
Дин не отвечает.
Он думает, что Сэм чертовски неправ.
Герой же.
Чертов герой – самоубийца.
- А у нас Рождество скоро, - сообщает Дин, натягивая на брата толстый, шерстяной свитер. – Ты никогда не любил Рождество.
Ха, а кто его обожал? Единственное нормальное Рождество у Дина было перед походом в ад. И он его ненавидел вспоминать. Потому что Сэм улыбался, изломано и нервно, будто каждый жест приносил боль. А он сам мог думать только о сделке.
Дин завязывает Сэму нелепо яркий шарф и берет под руки, тащит за собой на улицу, прямо под вечернее небо. Брат стоит по колено в снегу, какой-то по-детски растерянный и долго, долго смотрит на него невозможно пустыми глазами.
- Кретин, - шипит Дин.
Сэм, конечно, не отзывается. Он просто плюхается в снег, сидит, утопив руки почти по локоть. И неловко пытается подняться, когда, очевидно, ладони сводит от холода.
- А я варежки забыл надеть, - невпопад говорит Дин, утаскивая Сэма обратно в дом.
- Осталось пару часов, - сообщает Дин.
Сердце гулко отсчитывает удары. Под каждый хочется разбить всю посуду, зарубить пару демонов и спалить чертов мотель дотла. Ярость так и лезет наружу. А выплеснуть некуда.
Потому что, блять, это последние два часа жизни Сэма.
- Помнишь, как мы спускали корабли на воду во Флагстаффе? – спрашивает Сэм, раскинув руки в стороны.
Они лежат на полу. Плечо к плечу. И ладонь брата тяжело лежит на его груди.
Господи, ну пожалуйста, ну сделай что-нибудь. Дин Винчестер готов уверовать в тебя навсегда. Готов молиться по сто раз на дню. Держать все посты. Не матерится.
Только, Господи, спаси брата Дина Винчестера. В ответ (конечно, блять, как может быть иначе-то) – хрен. Без масла и прочих добавок.
- Да, отец тогда еще на оборотня охотился, - глухо отзывается Дин.
Воспоминания бродят где-то в воспаленном мозгу. На самом деле он почти лжет. Нихрена он не помнит. Да как вообще можно сидеть и страдать сентиментальной чушью? Как вообще можно разговаривать, если через пару часов Сэм в очередной раз сиганет в пропасть?
И что потом делать ему, чертовски невезучему идиоту, Дину Винчестеру? Опять поехать к Лизе? Снова умирать в барах за стаканом виски? Да, блять, перспективы, как ни крути, у него просто отличные.
- Всегда вспоминаю это, когда хреново, - говорит Сэм, пристально вглядываясь в его лицо.
Ну не смотри ты так, Сэмми. Пожалуйста. У Дина сейчас вытекут глаза. Плакать-то уже давно нет сил.
- Было жарко. Мокро. Весело. И корабли у нас получились отличные, - слова режут не хуже долбанного мачете, и Дину приходится дышать глубоко и ровно, чтобы не выдать тупой, ноющей боли.
- Ты только живи, ладно? – да это просто шутка года.
Сэм отправляется умирать. А он, блять, живи. Память услужливо заносит момент в список «Самых неудачных сопливых моментов Дина Винчестера».
Пошел ты.
Вот что хочется ему закричать. Прямо в ухо Сэма. Чтобы до того, наконец, дошло, что ему эти воспоминания сейчас – все равно, что кислота в горло.
Но Дин молчит и натягивает губы в попытке улыбнуться. Скулы сводит так, что почти больно.
Но это же последние долбанные два часа вместе.
Первая неделя проходит относительно спокойно.
Дин таскается в магазин, носит пакеты с продуктами. В общем, пытается жить. В точности исполняет заданные инструкции.
И плевать, что хочется до дрожи в руках что-нибудь разбить. Или кого-нибудь прикончить. Потому что, блять, это охренеть как несправедливо. Сэм – почти мертвец, а народ вокруг расхаживает, как ни в чем не бывало. И Дин, вообще-то, в курсе, что такие мысли – прямая дорога в ад.
Но он там бывал. И, честно говоря, Аластар оказался не самой плохой вещью в его жизни. То есть, это, конечно, было больно, плохо, дурно и чертовски незаслуженно.
Но тут такое дело: жизнь – дерьмовая, несправедливая штука. Так что Дин не жалуется. Но, блять, как? Как в итоге он оказался в этом чертовом доме с чёртовыми апельсинами, яблочными пирогами и протеиновыми батончиками?
Сэм всю неделю разглядывает пейзажи за окном. Дин не знает, что он там находит интересного. Зима в этом году холодная и безжалостная. Жители деревни утверждают, что таких морозов тут лет пятьдесят не было. Все окна в доме разрисованы идиотскими узорами. Так что непонятно, чего там Сэм разглядывает.
Но иногда Дин просто садится рядом. Ему хочется наорать на брата, но он послушно молчит. И Сэм, почти инстинктивно, жмется к нему, словно испуганный ребенок.
И от этого так же плохо, как и от адских пыток Аластара. Ах ,мой старый друг, знал бы ты, что сейчас творится. Вот где пытки. Куда там скальпелю и ножу. Ни в какое сравнение не лезут с пустым, ничего не выражающим взглядом Сэма.
Дин даже подумывает сходить на перекресток. Так, для разнообразия. Ну а что? Неизвестность его уже не мучает. Не пугает уже даже предсказуемое палачество.
Просто, блять, хочется, чтобы Сэм был жив.
Сэм, а не этот овощ, который напоминал брата весьма отдаленно.
Но Дин уже был там. Никакого прогресса, кстати. Демоны даже не соизволили явиться. Кроули самолично известил о том, как достал его мир и конкретно Дин Винчестер.
Так что, ему теперь только и осталось, что лезть на стены и мечтать о сделках.
- Что же ты наделал, Сэм. Что же ты, твою мать, наделал, - хрипит Дин, прижимая к себе брата.
Дорога в «Импале» - все равно что путь к эшафоту. Или на костер. В своем воображении Дин не может решить, что хуже.
И там, и там они уже были. А толку?
Все верно, толку ноль. Винчестеры не учатся на своих ошибках.
- Я тебя ненавижу, - говорит Дин, сжимая руль так сильно, что на нем остаются вмятины. – Ты – гребаный сукин сын. Эгоистичная, самоуверенная сволочь.
Ругательства он перечисляет уже час, наверное. Некоторые повторяются. Но тут уж ничего не поделаешь. Такое дело – у них все повторяется.
- Знаю, - отвечает Сэм, и за это хочется ударить с такой силой, чтобы его мозги наконец-то встали на место.
Но Дин пробовал – не помогло. У них это семейное – полное отсутствие мыслительного процесса, судя по количеству попыток самопожертвоваться.
- Ты должен был сказать мне об этом долбанном ритуале! – орет Дин, выжимая газ до упора.
Может, они разобьются по дороге. Нет, ну а что? Это будет почти счастливый конец. Занавес. И все вроде неплохо. Рай, конечно, место не из приятных. Но, блять, это же лучше, чем Сэм, запертый в Чистилище.
- Ты бы не позволил, - исправно повторяет Сэм.
Дин бьет по тормозам, выбегает из машины. Его выворачивает наизнанку под ноги брату. И это нихрена не забавно.
Дин сбивает кулаки в кровь о ближайшее дерево, орет, молчит, захлебывается болью.
- Ненавижу тебя, - рычит он, надвигаясь на Сэма. – Ненавижу тебя.
Он готов его ударить. На самом деле даже избить до полусмерти. Только бы не отпускать. Но чертово заклинание уже прочитано. Вылиты литры крови.
И, блять, нет.
Нет. Нет. Нет. Нет.
Господи, Дин Винчестер готов валяться у Тебя в ногах. Только убереги этого идиота. И да, он нифига не верующий. И не тянет на звание «Праведник года».
Но Сэм ведь тянет.
Сэм верит.
Спаси его.
Сэм сгребает его в охапку первый. И Дин висит на его руках, бессильно цепляясь за выстиранную куртку. Хрипит, воет, кажется, что-то говорит.
А Сэм все молчит и просто прижимает к себе. В его глазах – лицо Дина крупным планом. Бледное, нервно бьющееся в судорогах.
- Брат, - неожиданно шепчет Сэм. – Мой брат.
Сэм не любит горячую воду.
Раньше Дин не замечал таких особенностей. На его памяти, в детстве, брат ляпался исключительно в горячей воде. В ванне всегда стоял пар. И Дин обмахивался комиксом о супермене, который Сэм заботливо вручал ему в руки.
А тут выяснилось, что теперь горячая вода Сэму не нравится. Он вскидывает руки, с громким плеском опуская их на воду, и недовольно шипит.
- Что-то ты развеселился, брат, - Дин через силу вытаскивает Сэма из остывшей воды, укутывает полотенцем и бессильно падает на грязный пол. – Вот нахрена ты это сделал?
Брат, конечно, не отвечает.
И Дин в очередной раз разбивает костяшки пальцев о кафель. Ну да, гнев – это смертный грех. Только он умирал уже. Что-то не полегчало.
Ночью Сэм к нему возвращается. В снах – своих кошмарах, где он кричит его имя снова и снова.
И Дин сидит рядом, сжимает огромную ладонь и читает вслух какую-нибудь чушь. То ли от нее, то ли от его голоса Сэм всегда успокаивается и продолжает мирно сопеть, укрывшись одеялом по самый подборок.
Вот так, блять. Хотел читать сказки на ночь? Ну так читай. Полет фантазии. И целая сотня таких ночей впереди.
Жил-был Дин Винчестер. У него был брат – Сэм Винчестер. И отец – Джон Винчестер. Тот, кто заменил отца – Бобби Сингер. Ангел Кастиэль. И два человека, которые не дали наложить на себя руки – Лиза и Бен.
Хотите конец истории?
Все умерли.
Кроме Лизы и Бена. Но от этого как-то не легче.
Дин тяжело роняет голову на грудь Сэму. И так и засыпает, судорожно глотая просоленный воздух.
- Вот эту строку нужно прочитать два раза, - говорит Сэм, водя пальцем по листку.
Дин честно старается запомнить. Но у него перед глазами только руки Сэма.
Большой шрам на ладони, чуть поменьше – у запястья. Мозоли. В количестве трех штук. И остатки джема на большом пальце левой руки.
- Дин? – Сэм поднимает бровь, и от этого жеста Дина мутит. – Дин…
Ну да, блять. Его так зовут чёртову кучу лет.
Что тебе в имени моем, братец? Ты-то сейчас уйдешь. А я останусь.
- Кажется, все, - это самое «все» Сэм произносит через силу, кусая губы до крови. – Все, Дин.
А он не слышит. То есть, вроде бы и слышит. А вроде бы и нет.
- Не уходи, - хрипит Дин, хватая его за куртку. – Не убивай меня. Я же твой брат.
- И именно поэтому, - отвечает Сэм, на минуту прикасаясь к его ладони.
А потом все как-то сливается. Рев левиафанов. Черная дыра в стене.
И Сэм, раскинувший руки в стороны. Как будто в приветствии. Дыра отчего-то его не заглатывает. Выплевывает, будто ненужную шелуху.
И в первый момент Дин ничего не слышит. Ничего не видит. И идет почти наобум. Пока не спотыкается о руки Сэма и не падает, судорожно прижимая брата к себе.
Неужели? Господи, неужели?
Дин тащит Сэма до машины, аккуратно усаживает на переднее сиденье и принимается разговаривать без умолку.
Всю изощренность подарка он узнает на следующий день. Когда Сэм неподвижно лежит на кровати, вперив пустой взгляд в потолок.
А что ты хотел, Дин Винчестер? Чтобы тебе повезло?
Нет, Дин Винчестер. Пиздец – твое призвание.
Всю ночь он тупо зовет брата.
Сэм. Сэм. Сэм.
И так – много раз.
Как будто, блять, все это имело смысл.
По телевизору рассказывают о пяти стадиях принятия смерти. Человек с умным видом вещает что-то там о шаблонах поведения. И прочей ерунде.
А Дин смеется. И честно говоря, ему не по себе от звука собственного голоса. Но это и правда забавно. Потому что у него давно началась шестая.
Мистер «я умнее всех» продолжает разглагольствовать. А Дин думает, подходят ли эти стадии для тех, кто побывал в аду. И для тех, у кого в аду побывали братья.
Шестая стадия – это сумасшествие в чистом виде. Дин не помнит, когда она началась. Вполне возможно, что он с ней родился.
И прямо сейчас, кажется, настанет седьмая. Смерть, называется. Дин тянет ладонь к пистолету. Рукоятка на ощупь холодная. И знакомая.
Он не брал в руки оружия с тех пор, как Сэма не стало. Дуло упирается в висок. Дин точно знает, как нужно стрелять.
И это ни черта не поэтично. Так в фильмах только – слезы там, дрожащие пальцы, чей-то умоляющий голос за кадром. А в жизни – ничего красивого. Как и в смерти, впрочем. Красные брызги и пятна по стене, медленно ползущие вниз.
Пошли все нахуй.
Это примерный ход мыслей Дина Винчестера.
Он взводит курок.
Секунда до выстрела.
И вдруг чья –то ладонь уверенно ложится на запястье. Комната становится как-то ярче. И голос обрушивается на него с грохотом, похуже выстрела из дробовика.
- Не надо, Дин. Я здесь.
Я.
Здесь.
Сэм.
Здесь.
Рука опускается.
Пистолет падает на пол.
Дин закрывает глаза.
И улыбается.
Автор: Gandkapper
Жанр: ангст
Персонажи: Дин в основном, Сэм.
Саммари: Праздник. По - Винчестеровски.
От автора: Ничего не мое.
Предупреждение №1: Много мата.
Предупреждение №2: Дин на грани безумия.
Предупреждение №3:
И похоже этот смайл скоро станет выражать мое отношение ко всему мной же и написанному.читать дальшеВ эту глушь они приезжают в начале декабря.
То есть Дин приезжает. Сэм просто идет следом, шлепая неуклюже и размашисто, будто ребенок, только научившийся ходить. Иногда он спотыкается, и тогда Дин хватает его под руки, почти тащит на себе, увязая по колено в снегу.
Местных жителей здесь – по пальцам пересчитать. Невысокий, укутанный в десять курток старик встречается им почти уже возле самого дома. Он ничего не говорит. Но взгляд – вполне дружелюбный. А даже если бы и нет – Дину плевать. Он специально выбирал такое место. Потратил чертову уйму времени, выискивая маленький дом в глухой деревне, где никто не будет задавать лишних вопросов.
Поэтому Дин почти рад, когда, наконец, они добираются до занесенного снегом коттеджа, перекошенного и похожего на десятки таких же. Прямо как фото из его памяти. В доме пахнет сыростью, холодом и одиночеством. И, похоже, Сэм это тоже чувствует. За спиной Дина брат неловко переминается, скользя бесцветными глазами вдоль потемневших стен.
- Ничего, Сэмми, все наладим, - говорит он.
Самому себе, конечно. Но уж лучше так, чем звенящая тишина. Хоть можно на секунду вообразить, что Сэм все-таки различает его голос и понимает слова.
Чертов герой-самоубийца.
Дин берет Сэма под руки, ведет к пыльному дивану, бережно усаживает и вручает термос с чаем. Брат, конечно, упрямится, одергивает пальцы, шипит. Он всегда так делает, когда ему что-то не нравится. В последние несколько недель, по крайней мере.
- Придурок, - хрипит Дин, швыряя чертов термос.
На секунду он теряется. Не знает, за что взяться. То ли за Сэма, снова превратившегося в неподвижное изваяние, то ли за комнату, в которой, кажется, никто не бывал уже добрый десяток лет.
Дин тащится обратно на улицу, заносит оставшиеся вещи. Оглядывает необжитый дом снаружи. И думает, что не хватает здесь только «Импалы». Для нее со временем можно было бы даже гараж отгрохать. Жаль, что машину они оставили. Она хоть иногда напоминала ему, что Дин – это все еще Дин, сын Джона и чертовски упрямый сукин сын.
Сэм все так же сидит на диване. Руки на коленях. Губы плотно сжаты. Глаза тускло блестят из-под слишком длинной челки. Еще бы, Сэм не стригся целую вечность. Да и уж какие там волосы, когда миру грозил очередной пиздец.
Чертов герой.
Так не терпелось остановить гребаный конец света?
- Даже такой ценой? – вслух спрашивает Дин.
Сэм, конечно, ничего не отвечает. И ему становится как-то совсем невыносимо. Дин судорожно оглядывает комнату. Хватает скатерть и простыни и несется через весь дом в поисках спальни. Потому что руки чешутся разбить что-нибудь. Физиономию Сэма, например. Блять, да почему все обязательно должно заканчиваться именно так?
- Что ты сделал?! Повтори, сукин сын. Повтори, блять, - хрипло, сорвано.
Ну что за кретин? Ну ведь проходили уже. К кому обращаться теперь. Все мертвы. А в Бога он уже давно не верит.
- У нас все равно нет никаких шансов, Дин, - устало отвечает Сэм.
Не пробует даже огрызаться. У него же план. И Дин, блять, знает, что единственно возможный. Но еще одного такого вот неизбежного ему просто не выдержать. С него и клетки хватило.
- Ты не думал, что надо было со мной обсудить?
- Ты бы не позволил, - говорит Сэм, закрывая глаза.
Он как будто знает реакцию Дина. А может, так оно и есть. Ему сейчас слишком хреново, чтобы обращать внимание на такие штуки. И Дин со всего размаха бьет брата в челюсть, проклиная себя и его заодно за все, что с ними случится потом.
- Зацени, старик, - говорит он, усаживая Сэма на кровать.
Комната выглядит по-дурацки. Обои синие, в полоску. А шторы – просто пиздец. Кружевные. В цветочек. Дин бы точно повесился в таких стенах. Но у Сэма всегда был очень странный вкус. Завтра можно будет сгонять в магазин и прикупить чего-нибудь получше.
- Сэм Винчестер – гребаный сукин сын, - сообщает Дин, то ли стенам, то ли брату.
Сейчас это не имеет такого уж большого значения.
Сначала – почти невыносимо. Бесит почти все. Молчаливо безразличный Сэм, чертов хэппи-энд, который, конечно, для него оказался весьма далек от «хэппи».
Дин не справляется. Срывается на всех. За что его выселяют почти из каждого мотеля спустя какие-нибудь пару часов. Он изо всех сил старается выплескивать свою злость на ком угодно. Лишь бы Сэму не досталось. Но через неделю и это становится невозможным.
Дин наотмашь бьет Сэма снова и снова.
Потому что, блять, из-за его очередного плана он остался один.
- Протеиновые батончики, апельсины, - перечисляет Дин. – И яблочный пирог.
Продавец смотрит на него с интересом. Еще бы, новенький здесь – все равно, что жираф посреди Нью-Йорка. Дина вообще-то это не трогает. Вот пару недель назад – запросто набил бы морду.
- Еще что-нибудь? – вежливо интересуется мужчина, складывая его покупки в пакет. – На следующей неделе нам привезут мелочи к празднику. Заходите.
Дин кивает.
Да уж, праздник.
Сэм сидит возле окна. Остывший чай так и стоит нетронутый возле бледной ладони, хотя иногда брат пьет его литрами.
- Чувак, в этой глуши ни одного нормального канала, - Дин бездумно щелкает по кнопкам.
Через каждый – серая рябь на экране. А те, что показывают – выливают целую кучу дешевых мыльных опер. Да куда там кабельному тв до его жизни. Вот у него да – целая Санта-Барбара.
Дин Винчестер – маньяк-спаситель. Сэм Винчестер – ненормальный сукин сын. И там были еще люди. Но они давно умерли.
Дин усмехается. Кое-как запихивает в Сэма фрукты и протеин. Хотя кормить брата кажется чем-то таким неправильным, что Дин старательно отводит взгляд от выцветшего лица. Сэм – нормальный взрослый мужик. Он вампирам головы отрывал. Послал нахуй Люцифера.
И Дину больно.
Потому что Сэм сейчас должен сидеть за книгами, пороть чушь и забывать покупать ему пироги.
- Так надо, Дин. У меня за спиной – Люцифер анекдоты рассказывает. Так что это должен быть я, - Сэм упрямо поджимает губы.
- А что мне делать? Ты, блять, хоть подумал об этом, эгоист херов? – надо же, каким высоким голос иногда может быть.
Сэм молчит. Очень долго. И Дину хочется снова ему хорошенько вмазать. Ну, давай, младший брат. Ты же у нас всегда был семейным психологом. Скажи хоть что-нибудь. Вдруг полегчает.
- Бросать все это, старик. Ты не думай, я не какой-нибудь там герой. Мне плевать на все это. Только бы… Ой, блять, Дин, я просто хочу финала хотя бы для одного из нас. И тут такое дело – в финале ты.
Дин не отвечает.
Он думает, что Сэм чертовски неправ.
Герой же.
Чертов герой – самоубийца.
- А у нас Рождество скоро, - сообщает Дин, натягивая на брата толстый, шерстяной свитер. – Ты никогда не любил Рождество.
Ха, а кто его обожал? Единственное нормальное Рождество у Дина было перед походом в ад. И он его ненавидел вспоминать. Потому что Сэм улыбался, изломано и нервно, будто каждый жест приносил боль. А он сам мог думать только о сделке.
Дин завязывает Сэму нелепо яркий шарф и берет под руки, тащит за собой на улицу, прямо под вечернее небо. Брат стоит по колено в снегу, какой-то по-детски растерянный и долго, долго смотрит на него невозможно пустыми глазами.
- Кретин, - шипит Дин.
Сэм, конечно, не отзывается. Он просто плюхается в снег, сидит, утопив руки почти по локоть. И неловко пытается подняться, когда, очевидно, ладони сводит от холода.
- А я варежки забыл надеть, - невпопад говорит Дин, утаскивая Сэма обратно в дом.
- Осталось пару часов, - сообщает Дин.
Сердце гулко отсчитывает удары. Под каждый хочется разбить всю посуду, зарубить пару демонов и спалить чертов мотель дотла. Ярость так и лезет наружу. А выплеснуть некуда.
Потому что, блять, это последние два часа жизни Сэма.
- Помнишь, как мы спускали корабли на воду во Флагстаффе? – спрашивает Сэм, раскинув руки в стороны.
Они лежат на полу. Плечо к плечу. И ладонь брата тяжело лежит на его груди.
Господи, ну пожалуйста, ну сделай что-нибудь. Дин Винчестер готов уверовать в тебя навсегда. Готов молиться по сто раз на дню. Держать все посты. Не матерится.
Только, Господи, спаси брата Дина Винчестера. В ответ (конечно, блять, как может быть иначе-то) – хрен. Без масла и прочих добавок.
- Да, отец тогда еще на оборотня охотился, - глухо отзывается Дин.
Воспоминания бродят где-то в воспаленном мозгу. На самом деле он почти лжет. Нихрена он не помнит. Да как вообще можно сидеть и страдать сентиментальной чушью? Как вообще можно разговаривать, если через пару часов Сэм в очередной раз сиганет в пропасть?
И что потом делать ему, чертовски невезучему идиоту, Дину Винчестеру? Опять поехать к Лизе? Снова умирать в барах за стаканом виски? Да, блять, перспективы, как ни крути, у него просто отличные.
- Всегда вспоминаю это, когда хреново, - говорит Сэм, пристально вглядываясь в его лицо.
Ну не смотри ты так, Сэмми. Пожалуйста. У Дина сейчас вытекут глаза. Плакать-то уже давно нет сил.
- Было жарко. Мокро. Весело. И корабли у нас получились отличные, - слова режут не хуже долбанного мачете, и Дину приходится дышать глубоко и ровно, чтобы не выдать тупой, ноющей боли.
- Ты только живи, ладно? – да это просто шутка года.
Сэм отправляется умирать. А он, блять, живи. Память услужливо заносит момент в список «Самых неудачных сопливых моментов Дина Винчестера».
Пошел ты.
Вот что хочется ему закричать. Прямо в ухо Сэма. Чтобы до того, наконец, дошло, что ему эти воспоминания сейчас – все равно, что кислота в горло.
Но Дин молчит и натягивает губы в попытке улыбнуться. Скулы сводит так, что почти больно.
Но это же последние долбанные два часа вместе.
Первая неделя проходит относительно спокойно.
Дин таскается в магазин, носит пакеты с продуктами. В общем, пытается жить. В точности исполняет заданные инструкции.
И плевать, что хочется до дрожи в руках что-нибудь разбить. Или кого-нибудь прикончить. Потому что, блять, это охренеть как несправедливо. Сэм – почти мертвец, а народ вокруг расхаживает, как ни в чем не бывало. И Дин, вообще-то, в курсе, что такие мысли – прямая дорога в ад.
Но он там бывал. И, честно говоря, Аластар оказался не самой плохой вещью в его жизни. То есть, это, конечно, было больно, плохо, дурно и чертовски незаслуженно.
Но тут такое дело: жизнь – дерьмовая, несправедливая штука. Так что Дин не жалуется. Но, блять, как? Как в итоге он оказался в этом чертовом доме с чёртовыми апельсинами, яблочными пирогами и протеиновыми батончиками?
Сэм всю неделю разглядывает пейзажи за окном. Дин не знает, что он там находит интересного. Зима в этом году холодная и безжалостная. Жители деревни утверждают, что таких морозов тут лет пятьдесят не было. Все окна в доме разрисованы идиотскими узорами. Так что непонятно, чего там Сэм разглядывает.
Но иногда Дин просто садится рядом. Ему хочется наорать на брата, но он послушно молчит. И Сэм, почти инстинктивно, жмется к нему, словно испуганный ребенок.
И от этого так же плохо, как и от адских пыток Аластара. Ах ,мой старый друг, знал бы ты, что сейчас творится. Вот где пытки. Куда там скальпелю и ножу. Ни в какое сравнение не лезут с пустым, ничего не выражающим взглядом Сэма.
Дин даже подумывает сходить на перекресток. Так, для разнообразия. Ну а что? Неизвестность его уже не мучает. Не пугает уже даже предсказуемое палачество.
Просто, блять, хочется, чтобы Сэм был жив.
Сэм, а не этот овощ, который напоминал брата весьма отдаленно.
Но Дин уже был там. Никакого прогресса, кстати. Демоны даже не соизволили явиться. Кроули самолично известил о том, как достал его мир и конкретно Дин Винчестер.
Так что, ему теперь только и осталось, что лезть на стены и мечтать о сделках.
- Что же ты наделал, Сэм. Что же ты, твою мать, наделал, - хрипит Дин, прижимая к себе брата.
Дорога в «Импале» - все равно что путь к эшафоту. Или на костер. В своем воображении Дин не может решить, что хуже.
И там, и там они уже были. А толку?
Все верно, толку ноль. Винчестеры не учатся на своих ошибках.
- Я тебя ненавижу, - говорит Дин, сжимая руль так сильно, что на нем остаются вмятины. – Ты – гребаный сукин сын. Эгоистичная, самоуверенная сволочь.
Ругательства он перечисляет уже час, наверное. Некоторые повторяются. Но тут уж ничего не поделаешь. Такое дело – у них все повторяется.
- Знаю, - отвечает Сэм, и за это хочется ударить с такой силой, чтобы его мозги наконец-то встали на место.
Но Дин пробовал – не помогло. У них это семейное – полное отсутствие мыслительного процесса, судя по количеству попыток самопожертвоваться.
- Ты должен был сказать мне об этом долбанном ритуале! – орет Дин, выжимая газ до упора.
Может, они разобьются по дороге. Нет, ну а что? Это будет почти счастливый конец. Занавес. И все вроде неплохо. Рай, конечно, место не из приятных. Но, блять, это же лучше, чем Сэм, запертый в Чистилище.
- Ты бы не позволил, - исправно повторяет Сэм.
Дин бьет по тормозам, выбегает из машины. Его выворачивает наизнанку под ноги брату. И это нихрена не забавно.
Дин сбивает кулаки в кровь о ближайшее дерево, орет, молчит, захлебывается болью.
- Ненавижу тебя, - рычит он, надвигаясь на Сэма. – Ненавижу тебя.
Он готов его ударить. На самом деле даже избить до полусмерти. Только бы не отпускать. Но чертово заклинание уже прочитано. Вылиты литры крови.
И, блять, нет.
Нет. Нет. Нет. Нет.
Господи, Дин Винчестер готов валяться у Тебя в ногах. Только убереги этого идиота. И да, он нифига не верующий. И не тянет на звание «Праведник года».
Но Сэм ведь тянет.
Сэм верит.
Спаси его.
Сэм сгребает его в охапку первый. И Дин висит на его руках, бессильно цепляясь за выстиранную куртку. Хрипит, воет, кажется, что-то говорит.
А Сэм все молчит и просто прижимает к себе. В его глазах – лицо Дина крупным планом. Бледное, нервно бьющееся в судорогах.
- Брат, - неожиданно шепчет Сэм. – Мой брат.
Сэм не любит горячую воду.
Раньше Дин не замечал таких особенностей. На его памяти, в детстве, брат ляпался исключительно в горячей воде. В ванне всегда стоял пар. И Дин обмахивался комиксом о супермене, который Сэм заботливо вручал ему в руки.
А тут выяснилось, что теперь горячая вода Сэму не нравится. Он вскидывает руки, с громким плеском опуская их на воду, и недовольно шипит.
- Что-то ты развеселился, брат, - Дин через силу вытаскивает Сэма из остывшей воды, укутывает полотенцем и бессильно падает на грязный пол. – Вот нахрена ты это сделал?
Брат, конечно, не отвечает.
И Дин в очередной раз разбивает костяшки пальцев о кафель. Ну да, гнев – это смертный грех. Только он умирал уже. Что-то не полегчало.
Ночью Сэм к нему возвращается. В снах – своих кошмарах, где он кричит его имя снова и снова.
И Дин сидит рядом, сжимает огромную ладонь и читает вслух какую-нибудь чушь. То ли от нее, то ли от его голоса Сэм всегда успокаивается и продолжает мирно сопеть, укрывшись одеялом по самый подборок.
Вот так, блять. Хотел читать сказки на ночь? Ну так читай. Полет фантазии. И целая сотня таких ночей впереди.
Жил-был Дин Винчестер. У него был брат – Сэм Винчестер. И отец – Джон Винчестер. Тот, кто заменил отца – Бобби Сингер. Ангел Кастиэль. И два человека, которые не дали наложить на себя руки – Лиза и Бен.
Хотите конец истории?
Все умерли.
Кроме Лизы и Бена. Но от этого как-то не легче.
Дин тяжело роняет голову на грудь Сэму. И так и засыпает, судорожно глотая просоленный воздух.
- Вот эту строку нужно прочитать два раза, - говорит Сэм, водя пальцем по листку.
Дин честно старается запомнить. Но у него перед глазами только руки Сэма.
Большой шрам на ладони, чуть поменьше – у запястья. Мозоли. В количестве трех штук. И остатки джема на большом пальце левой руки.
- Дин? – Сэм поднимает бровь, и от этого жеста Дина мутит. – Дин…
Ну да, блять. Его так зовут чёртову кучу лет.
Что тебе в имени моем, братец? Ты-то сейчас уйдешь. А я останусь.
- Кажется, все, - это самое «все» Сэм произносит через силу, кусая губы до крови. – Все, Дин.
А он не слышит. То есть, вроде бы и слышит. А вроде бы и нет.
- Не уходи, - хрипит Дин, хватая его за куртку. – Не убивай меня. Я же твой брат.
- И именно поэтому, - отвечает Сэм, на минуту прикасаясь к его ладони.
А потом все как-то сливается. Рев левиафанов. Черная дыра в стене.
И Сэм, раскинувший руки в стороны. Как будто в приветствии. Дыра отчего-то его не заглатывает. Выплевывает, будто ненужную шелуху.
И в первый момент Дин ничего не слышит. Ничего не видит. И идет почти наобум. Пока не спотыкается о руки Сэма и не падает, судорожно прижимая брата к себе.
Неужели? Господи, неужели?
Дин тащит Сэма до машины, аккуратно усаживает на переднее сиденье и принимается разговаривать без умолку.
Всю изощренность подарка он узнает на следующий день. Когда Сэм неподвижно лежит на кровати, вперив пустой взгляд в потолок.
А что ты хотел, Дин Винчестер? Чтобы тебе повезло?
Нет, Дин Винчестер. Пиздец – твое призвание.
Всю ночь он тупо зовет брата.
Сэм. Сэм. Сэм.
И так – много раз.
Как будто, блять, все это имело смысл.
По телевизору рассказывают о пяти стадиях принятия смерти. Человек с умным видом вещает что-то там о шаблонах поведения. И прочей ерунде.
А Дин смеется. И честно говоря, ему не по себе от звука собственного голоса. Но это и правда забавно. Потому что у него давно началась шестая.
Мистер «я умнее всех» продолжает разглагольствовать. А Дин думает, подходят ли эти стадии для тех, кто побывал в аду. И для тех, у кого в аду побывали братья.
Шестая стадия – это сумасшествие в чистом виде. Дин не помнит, когда она началась. Вполне возможно, что он с ней родился.
И прямо сейчас, кажется, настанет седьмая. Смерть, называется. Дин тянет ладонь к пистолету. Рукоятка на ощупь холодная. И знакомая.
Он не брал в руки оружия с тех пор, как Сэма не стало. Дуло упирается в висок. Дин точно знает, как нужно стрелять.
И это ни черта не поэтично. Так в фильмах только – слезы там, дрожащие пальцы, чей-то умоляющий голос за кадром. А в жизни – ничего красивого. Как и в смерти, впрочем. Красные брызги и пятна по стене, медленно ползущие вниз.
Пошли все нахуй.
Это примерный ход мыслей Дина Винчестера.
Он взводит курок.
Секунда до выстрела.
И вдруг чья –то ладонь уверенно ложится на запястье. Комната становится как-то ярче. И голос обрушивается на него с грохотом, похуже выстрела из дробовика.
- Не надо, Дин. Я здесь.
Я.
Здесь.
Сэм.
Здесь.
Рука опускается.
Пистолет падает на пол.
Дин закрывает глаза.
И улыбается.
@темы: СПН, финфикшн
-
-
01.02.2012 в 16:30а воображение нарисовало картинку и теперь мне страшно смотреть сериал...
-
-
01.02.2012 в 16:32-
-
01.02.2012 в 16:53Но ведь все же в итоге хеппи? А то я уже ни в чем не уверена...
-
-
01.02.2012 в 16:57Только я не знаю, смогут ли они. Когда наступит этот самый хэппи. Хоть почувствовать его.Японский конец.
Когда все живы. Но лучше бы умерли.
И у Дина здесь как раз это состояние.
Нет, я свято верю в счастливый конец. Иначе эта история меня добьет. Они должны что-то получить в конце.
-
-
01.02.2012 в 17:15и иногда мне хочется, чтобы ребята уже перестали всех спасать и уделили себе внимание.
-
-
01.02.2012 в 17:17Значит я буду верить вместе с тобой!
Они должны что-то получить в конце.
Должны. А то как-то совсем горько получается. Бесконечно уходят в минус. Как будто от себя отрывают и другим отдают, даже если эти другие не особо и достойны этого.
-
-
01.02.2012 в 17:27Мораль истории как-то уходит в сторону. После 5.22 пропало ощущение, что все было так, как сказал Чак - они выбрали семью.
После шестого сезона пропадает ощущение, что это вообще когда-то было семейным бизнесом. В седьмом - сплошные нервы. И уже не ради чего-то даже. А просто потому, что так надо. И иначе не умеют.
Забыли, значит, как остановиться. И просто на автомате идут вперед.
Бесконечно уходят в минус. Как будто от себя отрывают и другим отдают, даже если эти другие не особо и достойны этого.
Винчестеры - это такое редкое, не знаю даже, встречающееся ли. И если будет дарк в конце... Даже не знаю тогда. Нельзя так.
-
-
01.02.2012 в 17:42хде моя валерьанка??
-
-
01.02.2012 в 17:45Может, преувеличивают, а? А то я тут вот дошла до того, что ставлю на паузу каждый раз,как они улыбаются и иду выть в свой фанатский угол.
-
-
01.02.2012 в 17:49слава Касу, моя степень суперамипришибленности еще так далеко не зашла=) да и муж не поймет, еще сдаст в психушку, останется сын без мамы=))
-
-
01.02.2012 в 17:51Я ж говорю, они просто съели мой мозг
-
-
01.02.2012 в 20:26-
-
01.02.2012 в 20:31Дин в отчаянии это страшно. пустой Сэм.. когда и есть и нет. хуже бездушного.
Когда нет надежды. Это же Дин. Он верит глазам. И видит вот такого Сэма. И от этого - пулю в лоб. Хорошо, что Сэм всегда выкарабкивается, если Дин в опасности.
Тут он тоже успел.
-
-
01.02.2012 в 23:59Отмечу то, что очень понравилось.
Она хоть иногда напоминала ему, что Дин – это все еще Дин, сын Джона и чертовски упрямый сукин сын. Да!
Сэм – нормальный взрослый мужик. Он вампирам головы отрывал. Послал нахуй Люцифера. Большими буквами!
Большой шрам на ладони, чуть поменьше – у запястья. Мозоли. В количестве трех штук. И остатки джема на большом пальце левой руки.
И это ни черта не поэтично. Так в фильмах только – слезы там, дрожащие пальцы, чей-то умоляющий голос за кадром. А в жизни – ничего красивого. Как и в смерти, впрочем. Красные брызги и пятна по стене, медленно ползущие вниз. И это тоже - большими буквами. И по возможности - красочным сопровождением.
-
-
02.02.2012 в 00:23Верните "Импалу""- их дом на колесах. Часть их души. Как сироты - на других машинах.
Когда-то, где-то, в другой жизни я читала винцестный фик о Дине и пустой оболочке, что оставил Люцифер.
Думаю, я знаю, о каком фике ты говоришь.
Katsiaryna,
А осталось то совсем чуть чуть. И они вернуться.
-
-
02.02.2012 в 01:16Но хоть финал немного надежды даёт. Призначной надежды, такой, что поверить в неё тоже страшно.
-
-
02.02.2012 в 07:50Вот и остается, что поставить
Это вообще должен был быть рожденственский фик. Хорошо, что тогда у меня не получилось его дописать. И вышло "Чуть-чуть за тридцать".
-
-
02.02.2012 в 11:18Вот это интересный момент